Был мне другом когда-то Гандлевский Сергей.
Мы с ним строили ГЭС в Адыгее.
Был он, кажется, наполовину еврей,
так скажу я об этом Сергее.Помню реку в ущелье. Гремел динамит.
Мы открыли бутылку "Столичной".
Закусили огурчиком, килькою. Вид
открывался с вершины отличный!И сказал мне Сергей: "Замечаешь орла,
что парит, не спеша, над Казбеком?
Так и Родина милая - все нам дала,
лишь бы только ты стал человеком!Что за счастье - в России единственной жить!
Слышишь, песня струится живая?
Но за это должны мы ей верно служить,
беззаветный свой труд отдавая-"И продолжил Гандлевский: "Затем и поем,
мирный подвиг свершая при этом,
чтобы каждый аул, и ярангу, и дом
озарить электрическим светом!"
Был мне кореш когда-то Кибиров Тимур.
Мы работали вместе в ГлавПУРе.
Осетин - но из честных, неглупых натур,
Так скажу я об этом Тимуре.Помню праздник Победы. Восьмое число.
Мы дежурили с ним у вокзала.
Там безногих огромное было число.
А безруких сравнительно мало.И сказал мне Кибиров: "У нашей страны
очень доблестных воинов много,
посмотри-ка, солдат, как России сыны
берегли свою руку - не ногу.Ведь на фронте, по чести, нужна ли нога?
Не ногою ты целишься метко,
не ногой на позиции видишь врага,
нажимаешь тугую гашетку-"И продолжил Тимур: "В беспощадном бою
когда щуришься в прорезь прицела,
береги свое зренье, и руку свою,
ноги, братец, не главное дело!"
Я работал в охране. Чухонцев Олег
был мне старшим по службе опасной.
Был он, правда, лимитчик, но все ж человек
неплохой, и начальник прекрасный.В скромной кепке, без шарфа, в гражданском пальто,
именным револьвером играя,
мог порою и вдарить, без пропуска кто,
или карточку с мордой сверяя.Помню, мы охраняли какой-то журнал.
Вдруг явился плюгавый очкарик.
"Ну-ка смирно, солдат-" - мне Олег приказал,
рассиявшись, как ночью фонарик.А очкарик бредет, декламируя стих,
будто взводный по крайней он мере,
и без пропуска входит в святая святых,
прямо к грозному цензору Вере!Не узнал я сержанта- В гортани металл,
Покрасневшие щеки, как знамя...
"Это Кушнер, Бахыт," - мне Олег прошептал.
"Он и сам баловался стишками".
У меня был товарищ - Алеша Цветков.
Мы служили в химвзводе в Джанкое..
Убеждал меня ротный, что он из жидков,
ни за что не поверю в такое!Помню, ядерный взрыв прогремел и погас.
Зашатавшись от жара, как пьяный,
развернул я свой новенький противогаз -
и в отчаяньи вижу, что рваный!И сказал мне Алеша: "На ядерный гриб,
чтобы шея солдата не взмокла,
никогда, простодушный чучмек, не смотри,
даже сквозь затемненные стекла!Средь пустынной степи, средь алтайской тайги,
не стесняясь, кидайся на брюхо!
Пусть атомною бомбой грозятся враги,
не сгубить им российского духа!""Так, - Цветков заключил ту беседу со мной, -
сохранишь ты и шкуру, и ребра-"
Усмехнулся - и противогаз запасной
протянул мне с улыбкою доброй.
Был дружок у меня - Кублановский Кирилл,
или Юрий - да, точно, из Юрок.
Был он вроде сектанта. Все в церковь ходил,
в остальном же - не вовсе придурок.Как-то раз мы отправились с ним на футбол,
он, как помню, болел за "Динамо".
Крайний правый проводит решающий гол,
мяч летит над воротами прямо!А потом отдыхали. Пошли по пивным.
Взяли воблы, сухариков взяли.
И сказал Кублановский: "С другим запасным
мы гораздо бы лучше сыграли!"Он подумал, вздохнул, посмотрел на меня
и добавил: "Хоть Верка и сука,
знаешь, все-таки после рабочего дня
спорт и пиво - первейшая штука!"Обожал я с товарищем тем отдохнуть!
Был баптист он, но парень без лажи.
А потом мы и водочки взяли на грудь,
и неплохо расслабились даже.
Я работал в милиции. Шурик один,
по фамилии, вроде, Казинцев
в отделение часто ко мне заходил -
никогда не придет без гостинцев!То батон из авоськи достанет, а то
колбасы извлечет из кармана.
Страшно щедрым Казинцев тот был, как никто,
как герой, предположим, романа!Помню, как-то принес он с яйцом бутерброд.
У меня отыскалась бутылка.
И сказал мне Казинцев: "Российский народ
любит крепко, и чувствует пылко!Я и сам из простых, - он продолжил, - но страх
как люблю развлекаться по-русски!
Вот и ты, например, хоть и глупый казах,
а не станешь же пить без закуски?Да, умен был Казинцев. Ужасный талант,
как расцвел при советской он власти!
то ли в лаборатории стал лаборант,
то ли где-то по писарской части.